Сергей Лобанов - Не родная кровь [СИ]
Подскочив к двери, забарабанил в неё, позабыв о том, что есть ключ.
С той стороны послышался робкий голос Елены:
— Кто?
— Лена, это я! С вами всё хорошо?! Ничего не случилось?!
Дверь широко распахнулась. Женщина со слезами бросилась на грудь мужу:
— Господи… Ваня… Ваня…
— Ну, что… что?.. Где дети, что с ними?
— Ничего, ничего, Ваня… Всё хорошо. Но тут были страшные люди, они искали тебя, забрали деньги и сказали, что мы должны в два раза больше.
— Собирайтесь, — сказал Иван, закрывая за собой дверь.
; — Куда, Ваня? — отрешённо спросила успокоившаяся вдруг женщина, прижимая к себе дочь, и глядя то на мужа, то на сына. — Куда мы пойдём? Они всё равно найдут нас, куда бы мы ни пошли…
— Уже не найдут, — холодно ответил Никитин, вспоминая затоптанных до смерти преследователей.
— Не найдут? — не поняла женщина.
— Нет. Но лучше всё же уйти отсюда. Мне за вас так спокойнее будет. Нас всё равно хозяева скоро попросят. Сама знаешь, за аренду платить нечем.
— Куда же мы пойдём? — губы Елены снова затряслись в беззвучном плаче. — А что ты сделал с этими людьми?
— Не реви, — строго сказал Иван. — Я ничего не сделал. Другие сделали. И я тут не при чём.
— Не буду, не буду… — торопливо ответила женщина, прижимая ладонь к губам.
— К Андрею пойдём. Попросимся на постой временно. А там видно будет. Даст Бог, не откажет нам брат мой. Человек он хороший, не то что Федька. Давай, собирайтесь. Берите вещи. Зимние — тоже. Складывайте всё в сумки. Продукты возьмите, какие остались, спички, соль. Идти придётся пешком. Автобусы не ходят, сами знаете.
Спустя пару часов, небольшая семья покинула квартиру, отправляясь в неизвестность, ещё не зная, как отреагирует старший брат на их появление в такое непростое время.
Ну, даст Бог, не выгонит.
Путь предстоял неблизкий — километров двадцать через весь город, с правого берега на левый, потом за городом ещё пару десятков вёрст отмахать.
Раньше они не задумывались никогда о том, что придётся ходить вот так, через весь миллионный, вытянувшийся по обоим берегам Енисея, мегаполис, без всякой надежды на попутный общественный транспорт. Не заметные прежде многие километры, быстро и легко поглощаемые автобусами от остановки до остановки, теперь вдруг оказались такими длинными, долгими и трудными для преодолени я.
Глава II
Противостояние
Задумка Трошина по устранению прежнего «бугра» и наиболее опасных «быков» прошла успешно. Сработал тот самый принцип неожиданности, когда Фёдор сходу застрелил не ожидавшего такой подлости главаря и троих стоявших рядом громил. К делу подключились двое подельников Трошина, пустившие в ход полученные пистолеты.
Безоружный Слава, оказался не у дел и в первые же секунды скоротечной перестрелки был убит опомнившимися бандитами. Так же, смертельно ранили Костю. Но на этом успехи бандюков закончились. Фёдор и Олег сумели добить тех, кто никогда под них не пошёл бы. Остальные сдались без боя, побросав стволы.
Именно на это и рассчитывал Трошин.
После расправы он выгнал с территории профилактория родственников убитых и перевёз свою семью на новое место. Когда жена узнала все подробности, то впала в истерику, кричала, ч то не станет тут жить, вернётся назад. Но Фёдор оставался глух к её бурным эмоциям. В конце концов, она успокоилась и даже освоилась, общаясь с нежданными новыми соседями.
Дела у Трошина шли неплохо. Он продолжил дело прежнего главаря и сумел сохранить наработанные тем связи с коррумпированными правоохранителями. Те сами вышли на него и в жёсткой форме предложили свои условия взамен на относительную свободу действий. Фёдор, не будь идиотом, согласился.
Он сделал Олега своей правой рукой, невольно удивляясь беспринципности и жестокости молодого парня. Порой Фёдор сам побаивался его, но виду не подавал. Да и заместитель оказался далеко не дурак — всё понимал и выше установленной ему планки прыгнуть не пытался.
На протяжении всего времени, как ему удалось стать главарём, Трошин ни на день не переставал думать о Наталье, к которой его тянула необъяснимая сила, будто других женщин и нет на свете. С женой он старался быть преж ним, справедливо считая, что она не виновата. Ну не любит он её больше, да и не любил никогда так, как Наталью, ну что теперь делать!
Однажды, уже в последние дни августа, выбрав свободное время, он решил заехать к ней в гости. Незваным. Неожиданно. Как всегда, впрочем. Ни на что не рассчитывая, поехал всё же.
Поехал один, не взяв с собой никого, что при неспокойных временах было довольно таки рискованно: народ, обозлившийся до предела на всё и всех, запросто мог расправиться с владельцем дорогой машины. Тут как повезёт. Иные ходят, бросают колючие взгляды, сплёвывают порой со злобой, но этим и ограничиваются. А если попадёшь на разгневанную толпу, жаждущую чужой крови, то дело худо: машину разобьют вдребезги, а самого затопчут насмерть.
За стёклами уютного автомобильного салона проплывали опустевшие, замусоренные, пыльные улицы города. Дома, как живые существа настороженно и хмуро глядели многочисленными неприветливыми окнами.
От почти полного отсутствия транспорта дороги стали непривычно широкими. Одинокие сгоревшие легковушки по обочинам заставляли сердце тревожно сжиматься от осознания собственной незащищённости.
Куда люди попрятали своих четырёхколёсных коней, для Трошина оставалось загадкой. В квартиры затащили, что ли? Ведь раньше в том же центре не протолкнуться было от пробок и сотен припаркованных машин. Наверное, многие попросту покинули мегаполис, ставший не только неприветливым, но и опасным, подавшись поближе к земле, где есть возможность хоть как-то прокормиться.
Дом сталинской архитектуры находился почти в центре города. Трёхкомнатная квартира с высокими потолками досталась Наталье от давно умершей бабушки по материнской линии. Ещё с мужем она сделала евроремонт, превратив запущенное пожилой женщиной жильё в уютное современное гнёздышко.
Фёдору сразу понравилось там, но вот зазноба его никак не жела ла растопить в своём сердце лёд. И потому он чувствовал себя лишним в этой квартире, хотя многое отдал бы, чтобы всё стало наоборот.
Поднявшись на третий этаж, Трошин решительно постучал в дверь, уже заранее зная, что дальше порога его не пустят. В последнее время так и бывало. Наталья разговаривала с ним в дверях, не предлагая войти, как сделала это, вероятно от неожиданности, в его первый после долгого перерыва приезд.
Всякий раз после таких встреч он уходил, испытывая странное ощущение: удовлетворение оттого, что увидел предмет своего обожания, и обиду что опять оказался отвергнутым.
За дверью послышались лёгкие шаги. Настороженный голос спросил:
— Кто?
— Наташа, это Фёдор. Открой, пожалуйста.
Через некоторое время дверь, будто раздумывая, открываться или нет, слегка приоткрылась. В проёме стояла дочь Натальи — Ксения.
У Трошина аж сердце ёкнуло и сладостно заныла душа.
Семнадцатилетняя девушка была чертовски хороша. Юность сочеталась с хорошо развитыми соблазнительными формами. Светлая чёлка ровно пострижена и закрывает лоб до бровей. Длинные осветлённые волосы гладкой тяжёлой волной падают за плечи и прячутся за гибкой стройной фигуркой. Серые глаза широко распахнуты, густые ресницы слегка подведены. И больше никакой косметики на хорошеньком личике, да она только испортила бы всё.
Девушка прекрасно сознавала свою красоту и выглядела неприступной гордячкой. Копия матери в пору её молодости. Впрочем, с годами Наталья стала лишь красивее, умело используя внешность и свойственную ей женственность.
— Здравствуйте, дядя Федя, — сказала вежливо девушка.
— Здравствуй, Ксюша. Не ожидал тебя увидеть. А где мама?
— Она ушла талоны отоваривать.
— А что ж одна-то? А ну как отберёт кто продукты на обратном пути?
— Если бы мы вдвоём пошли, то шансов дойти без потерь было бы больше? — слегка улыбнулась девушка. — А вы чего к нам опять?
— А то ты не знаешь, — неожиданно для самого себя вздохнул Трошин.
— Зря ходите, дядя Федя. Не любит мама вас. Неужто не понимаете?
«А Ваньку, значит, любит?», — в сердцах едва не воскликнул Фёдор, но сдержался и даже внешне остался прежним.
Что она понимает в любви, эта девчонка?! Ветер в голове ещё, а рассуждать пытается как взрослая, самонадеянно полагая, что знает о жизни всё.
Трошин собрался уже уходить, как вдруг заметил вышедшего из комнаты в коридор пасынка Ивана — семнадцатилетнего Романа, хорошо сложенного, высокого, но ещё по-юношески хрупкого. Впрочем, с возрастом из этого мальчика должен получиться видный мужчина.
— А он что тут делает?! — спросил безмерно удивлённый Фёдор.
